С 15 по 17 сентября в «Новой опере» прошли премьерные показы всемирно известной оперы Шарля Гуно «Фауст» в постановке Екатерины Одеговой. Драматургом выступил музыкальный критик и оперный историк Михаил Мугинштейн.
Приурочив премьеру одновременно к двум событиям – к 150-летию первого российского спектакля, который прошел в Большом театре в 1866 году, и 125-летию со дня рождения Михаила Булгакова – постановщики решили создать свою собственную сценическую версию «Фауста», переинтонировав «самую оперную оперу» и наполнив ее аллюзиями на «Мастера и Маргариту» и московскими мотивами.
Играя со временем и пространством, создатели спектакля лихо переносят главных героев из черного подвального кабинета Фауста через средневековый европейский город, населенный людьми-куклами, и романтический розовый сад в черный мир Мефистофеля, где и происходит трагическая развязка. «Жить в окружении «рисованных задников» или в пустоте – выбор, с которым сталкивается каждый», - считает сценограф постановки Этель Иошпа, подчеркивая вневременной характер происходящего в спектакле.
Путешествия во времени и пространстве – режиссерская попытка запараллелить оперное действо с перемещениями Воланда, который «был и у Пилата, и на завтраке у Канта, а теперь навестил Москву». И это далеко не единственная отсылка к знаменитому роману. Первое появление Маргариты (Елизавета Соина) происходит почти по-булгаковски: с «тревожными» желтыми цветами, которые «отчетливо выделяются на черном ее», правда, не «весеннем пальто», а скромном длинном платье. Черный цвет, помимо тотального использования в оформлении первого и последнего действий, становится своеобразным колористическим сопровождением главной героини, то подчеркивая ее сдержанность, граничащую с постностью, то символизируя греховность ее действий (внебрачной связи с Фаустом и убийства собственного ребенка). Только в финале Маргарита сбрасывает с себя оковы черного, представая перед зрителями в белоснежной сорочке в пол – грех искуплен, героиня прощена.
Чтобы подчеркнуть силу страданий Маргариты, в начале четвертого действия режиссер вводит еще одну отсылку к роману Булгакова – стоящая позади героини Марта (Татьяна Табачук) методично и хладнокровно бросает на ее кровать платки. Неизбежная ассоциация с Фридой, которая задушила свое дитя и отправилась на бал к сатане с просьбой прекратить ее тридцатилетнюю пытку, приходит сама собой.
По-булгаковски решен и образ Мефистофеля, который здесь ну уж очень похож на Воланда. В опере он одновременно и сторонний наблюдатель происходящего и хладнокровный носитель судеб. Последнее находится в русле не только «Мастера и Маргариты», но и традиции отечественной литературы связывать судьбу, рок не с богом, а с дьяволом. Любопытно, что имя «духа зла и повелителя теней» Булгаков взял из гётевского «Фауста», в русских переводах которого оно обычно опускается. Евгений Ставинский блистательно воплотил образ Мефистофеля-Воланда на сцене. Во время свидания Фауста и Маргариты в саду, выступив сначала катализатором происходящего, а затем молчаливо за этим наблюдая, он по-прежнему занимает едва ли не центральное место в картине. Это происходит не только из-за его расположения в пространстве (все это время герой Ставинского стоит чуть правее центра сцены с широко распростертыми черными крыльями за спиной, в то время как Фаусту и Маргарите отведена левая треть сцены), но и благодаря прекрасной драматической игре солиста. Созерцательность характера Мефистофеля постановщики подчеркивают введением в оперу оптических приборов – камеры-обскуры и ретро киноаппарата - и связывая их с этим персонажем. И вроде бы наблюдатель должен остаться незыблемо спокойным и хладнокровно довести свое дело до конца, как и подобает «князю тьмы», однако в самом конце финальной сцены, когда ангелы прощают Маргариту, кинопленка Мефистофеля рвется и герой гордо удаляется, прихватив с собой рыжую Марту в фиолетово-черном платье. Чтобы еще сильнее связать постановку с романом Булгакова, режиссер вводит вспомогательного немого персонажа (Сергей Сатаров), в точности списанного с Коровьева-Фагота. Он, как и подобает этому помощнику Воланда, предстает перед зрителями в «клетчатом, кургузом» пиджаке с «жокейским картузиком» на голове и с «глумливой физиономией».
Фауста поет интеллигентный тенор Хачатур Бадалян, который прекрасно справляется с ролью, а доблестного и благородного Валентина - баритон Андрей Бреус.
За инструментальную часть спектакля отвечает дирижер Ян Латам-Кёниг. Наполовину француз, он по-особенному чувствует изысканность и утонченность партитуры «Фауста», заставляя звучать оркестр максимально прозрачно и аристократично подчеркивая солирующие тембры. Великолепен хор под руководством Юлии Сенюковой. И не только своим чистым и точным музыкальным исполнением, но и в мизансценах, где его участники играют горожан кукольного города, подчеркивая театральность характерными и, что не маловажно, органичными движениями.
Наблюдать за развитием действа и искать параллели с «Мастером и Маргаритой» занимательно и любопытно, но говорить о том, что создателям спектакля удалось насытить сюжет «Фауста» московским духом, не приходится. Все-таки история про выбор между добром и злом находится вне географических и временных привязок.
Наталия Сергеева
Фото: Д. Кочетков
