Заключительный спектакль «Мадам Баттерфляй» нового возобновления, как подчеркивает программка, японской трагедии Пуччини в постановке Моше Ляйзера и Патриса Корье 2003 года, произвел просто-таки сокрушительное впечатление на зрителя. Убедительно, эмоционально, трогательно! А бархатный мягкий голос Аны Марии Мартинес очаровал, заворожил и пленил аудиторию окончательно. Но и румынский тенор Теодор Илинкай, появившейся на международной сцене в 2009 году в Гамбурге, не впервые исполнявший роль Пинкертона, составил пуэрториканской сопрано исключительную партию. Зрительный зал долго не мог отпустить актеров, вознаграждая их страстными аплодисментами.
Но и весь вечер, начавшийся для меня несколько непредсказуемо и достаточно стрессово, оказался в итоге – замечательным, если не выдающимся. И в первую очередь благодаря исполнителям главных ролей, и особенно - Мартинес, привнёсших в эту трагическую историю бескомпромиссную правдивость и убедительность.
Чрезмерная щепетильность американского консула Шарплеса, человека глубоко порядочного, более зрелого, для которого отношение к жизни и взгляды лейтенанта на жизнь кажутся достаточно поверхностными, привела к тому, что вся трагическая ситуация ещё более запуталась, и в итоге - вышла за пределы его компетенции. Прекрасный, запоминающийся образ и превосходное пение продемонстрировал Скотт Хендрикс – выпускник оперной студии при хьюстонской «Гранд-опера», с которой он продолжает сотрудничать и сейчас.
Дирижировал в этот вечер итальянский дирижер, до недавнего времени бывший директором хора Королевской оперы Ренато Балсадонна. И как певцы на сцене, так и дирижер в оркестровой яме (или наоборот) провел свой оркестр со страстной искренностью и безукоризненностью исполнения.
Декорации Кристиана Фенуиллата - сдержанны и идиоматичны, хотя на самом деле в них скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. Меняющийся фон за пределами японских экранов-окон-штор - вид на порт, горы, цветущий сад издалека, осыпанный цветами куст - гарантирует разнообразие, несмотря на неизменную сцену.
В финальной сцене, когда Мадам Баттерфляй уже практически заносит над собой кинжал, когда одинокий куст магнолии, увеличенных размеров, потрясает - не порыв ветра, а что-то наподобие электрического шока, и это кажется уж слишком – на фоне того, что происходящее на сцене с этой маленькой наивной японской девочкой воспринимается – впервые кстати – как жуткая реальность.
Не правильнее ли было бы, чтобы один-единственный лепесток упал с этой ветки, как символ того, что на наших глазах ушла невинная – так трагически и так страшно - человеческая жизнь, вместо чтобы просыпались дождем в каком-то неестественном экстазе множество розовых лепестков.
Оригинальная постановка Моше Ляйзера и Патриса Корье в этой серии показов смягчена, отмечали критики, которым довелось быть на премьере в 2003 году. Я была на этой опере, но не писала о ней, в 2011 году, но я помню те впечатления и жуткое разочарование от увиденного: то был рассказ об оставленной женщине, с ребенком, коих – много! И все! Сейчас я поняла, почему был пленен этой трогательной историей сам Пуччини, почему столько симпатии и сочувствия мы ощущаем по отношению к главной героине.
В этот невероятно удачливый для меня вечер труппа театра не просто отыграла очередной спектакль: Карло Бози (Горо), Элизабет Дешонг (Сузуки), Юрий Юрчик, давно-давно заслуживший серьезную роль (Принц Ямадори), Эмили Удмодс (Кейт) и, конечно, наши главные герои, о которых было сказано выше, представили на наш суд трогательную волнующую историю, сыгранную столь правдоподобно, что сердце сжималось от жалости и боли, а на глазах наворачивались непрошенные слезы. Поверьте, такое случается в опере не часто.
Людмила Яблокова
/фото roh.org.uk/
