В пресс-клубе XIV Международного конкурса им. П.И.Чайковского состоялась встреча журналистов с Густавом Алинком, специалистом по международным конкурсам, основателем «Фонда Марты Аргерих и Густава Алинка».
- Мы все пытаемся понять нынешнюю систему обработки голосов, которая впервые принята в России. Что происходит за закрытой дверью Что обсуждается, что нет?
Густав Алинк: «Я присутствовал на более чем 300 конкурсах. Есть много систем для определения победителей. Самая древняя - с оценками: 1-10, 1 – 25, 1 – 100. Есть система «да» и «нет». Я по образованию математик, могу долго рассказывать. Например, в Сиднее суммируются все баллы, полученные конкурсантом на протяжении четырех туров. Второй пример – конкурс Шопена. Организаторы там поняли, что система оценок несовершенна. В последние годы там опробовали новую систему, совместив две: кроме баллов, выставляются «да» и «нет». Главное, к чему все стремятся – непредвзятость жюри. Поэтому столько вариантов. Систему, принятую на этом конкурсе Чайковского - компьютерную программу - впервые опробовали в Кливленде. Она отсекает крайности – слишком высокие или низкие голоса. Поскольку она хорошо себя зарекомендовала, ее стали применять на конкурсе Клайберна, а теперь и у вас.
Я был на конкурсе в Кливленде и присутствовал при голосовании в комнате жюри. Могу предположить, что происходит здесь. Каждый член жюри ставит свои оценки. Затем члены жюри еще раз перепроверяют свои баллы - двойная проверка помогает избежать ошибок. Затем происходит нечто загадочное – включается компьютерная программа, подводящая итог. Так что при 7-8 членах жюри лидер определяется быстро. Им иногда сложно понять, как работает компьютер. Но они видят рейтинг на выходе».
- Мнение жюри, слушателей и критиков не всегда совпадают...
Г.Алинк: «Это зависит от ситуации. Баллы первого тура не так важны, как финальные. Участник может поначалу получить 30 баллов, а потом скатывается до 12-и, и тогда реакция публики предсказуема. Она думает, что это несправедливо. Но в соревновании всегда есть доля непредсказуемости. А в момент определения победителя напряжение достигает пика. Публика, следящая за конкурсом от начала до конца, часто протестует. Расхождения всегда есть».
- И все же – наиболее оптимальная система оценок?
Г.Алинк: «Это же музыка. Нельзя выбрать лучшую. Наиболее удобна та, которая применялась в Варшаве. Хочу рассказать о другом. Я почти 30 лет слежу за всеми конкурсами пианистов в мире. И всегда изумляюсь, в каком количестве конкурсов участвует каждый пианист. Вот статистика, таблица (показывает). По ней видно, как одни и те же пианисты выигрывают и проигрывают. Например, Эдуард Кунц принимал участие в 63 конкурсах. Видно, что заявки подаются на 10 конкурсов, а участвует конкурсант в пяти. Кунц подал слишком много заявок и не на всех конкурсах сыграл. Насколько я знаю, он реально играл на 36 конкурсах. В 17 случаях проходил в финал. Это интересно и знаменательно. Трифонов подал всего 6 заявок на международные конкурсы (не считая национальных). И четыре раза проходил в финал; если учитывать конкурс Чайковского - то пять. У Алексея Чернова десять первых мест; подавал заявки 60 раз. Это говорит о том, насколько заняты молодые люди, они переезжают с одного конкурса на другой. В концертную жизнь вписаться трудно: сегодня тысячи пианистов играют на очень высоком уровне. Госфинансирование культуры везде сокращается. Пианисты же - вообще очень уязвимая группа музыкантов. И это подарок с небес, если есть возможность участвовать в конкурсах! Ты можешь быть уверен, что выступишь хотя бы там. Особенно важно, если это конкурс Чайковского, или Шопена, или Клайберна. Неплохо сыграть в Большом зале консерватории! Возможно, получить хороший совет от высококвалифицированного члена жюри. Само участие дает толчок для развития карьеры. К тому же призы все выше, иногда они невероятно высоки. Еще один положительный момент, который обычно недооценивают - на конкурсах происходят знакомства, появляются новые связи. Именно поэтому я всегда уговариваю своих консерваторских студентов участвовать в конкурсах. Даже если вы сыграли только на первом туре конкурса Чайковского – все равно вас запомнят. Предположим, вас отсеяли – но у вас есть прекрасная возможность наладить контакты с очень интересными людьми».
- Как на других конкурсах обстоит дело с учениками членов жюри?
Г.Алинк: «Конечно, идеально было бы, чтобы они не участвовали. Но все-таки я верю, что члены жюри в любой ситуации стараются быть беспристрастными. Иногда невозможно себя проконтролировать, член жюри бессознательно подсуживает. Пример: один очень опытный член жюри рассказал мне, что когда он только начинал заседать в жюри, он настаивал на честности и объективности. Но после долгих лет опыта он утратил свою беспристрастность. Музыка вообще всегда субъективна. Конечно, когда в жюри сидит педагог участника, ситуация усложняется. Доверие к жюри пропадает, а это подрывает репутацию конкурса.
В истории конкурсов было три случая протеста. В 1990 году группа австрийских и немецких участников сорганизовалась в общество, которое потребовало честного подхода, освещения в прессе; ее члены связывались с организаторами, журналистами. Но изменить всю систему очень сложно. Два года назад в Германии было сделано заявление в интернете. Недавно и в Италии подняли вопрос об участниках – учениках членов жюри. Я очень серьезно отношусь к этим проблемам. Наш фонд, цель которого усовершенствовать конкурсы, ими занимается. Есть конкурсы, где запрещено участие учеников членов жюри. Но не является ли это ограничением прав участников?».
- Не хотите ли вы выработать соответствующие ограничения?
Г.Алинк: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Наш фонд ничего не может навязывать организаторам конкурсов, хотя он вполне уважаем».
- Может, членам жюри просто не голосовать за своих учеников?
Г.Алинк: «Все равно слухи всегда ходят, и, чтобы их пресечь, просто не нужно создавать прецедентов».
- Будут ли на конкурсе Чайковского опубликованы баллы по всем участникам?
Г.Алинк: «Не знаю».
- Разграничены ли в судейском деле критерии – музыкальность, техника и т.д.? Или каждый судит по-своему?
Г.Алинк: «Среди членов жюри большинство – очень опытные люди. Они сами знают, как оценивать в целом. В Мюнхене в 50-е годы использовали систему, когда выставлялись оценки отдельно за технику, интерпретацию и стиль, такой опыт тоже был».
- Вы по образованию математик. Почему вы занимаетесь музыкой?
Г.Алинк: «Роль математики в конкурсах очень велика. Я сам играю на скрипке. Мне очень нравится следить за конкурсами, за тем, какие ставятся отметки. Я слушаю прекрасную музыку, я в восторге от молодых музыкантов, мне импонирует их искренность. Они знают, что пусть классического музыканта сложен. И продолжают его. Важно их поддержать. Вот я и думаю, как».
